Стихотворения (1929) - Страница 9

Одно
         стрельбы командирам
                                             надо —
бунтовщиков
                     смирив в одиночку,
погнать
            на бойню
                           баранье стадо.
Сегодня
             кровишка
                            мелких стычек,
а завтра
              в толпы
                           танки тыча,
кровищи
              вкус
                     война поймет,—
пойдет
            хлестать
                           с бронированных птичек
железа
            и газа
                      кровавый помет.
Смотри,
             выступает
                              из близких лет,
костьми постукивает
                                  лошадь-краса.
На ней
           войны
                     пожелтелый скелет,
и сталью
               синеет
                          смерти коса.
Мы,
      излюбленное
                            пушечное лакомство,
мы,
      оптовые потребители
                                         костылей
                                                         и протез,
мы
     выйдем на улицу,
                                  мы
                                       1 августа
аж к небу
               гвоздями
                              прибьем протест.
Долой
           политику
                          пороховых бочек!
Довольно
                до́ма
                         пугливо щуплиться!
От первой республики
                                    крестьян и рабочих
отбросим
                войны
                          штыкастые щупальцы.
Мы
      требуем мира.
                             Но если
                                           тронете,
мы
      в роты сожмемся,
                                  сжавши рот.
Зачинщики бойни
                             увидят
                                         на фронте
один
        восставший
                            рабочий фронт.

ЗАГРАНИЧНАЯ ШТУЧКА

Париж,
           как сковородку желток,
заливал
              электрический ток.
Хоть в гости,
                     хоть на дом —
женщины
               тучею.
Время —
               что надо —
распроститучье.
Но с этих ли
                     утех
французу
                распалиться?
Прожили, мол,
                       всех,
кроме
          полиции.
Парижанин
                  глух.
Но все
           мусьи
подмигивают
                      на углу
бульвар де Капюси́н.
Себя
        стеля
идущим
              дорогою,
на двух
             костылях
стоит
         одноногая.
Что
      была
               за будущность?
Ну —
         были ноги.
Была
         одной из будочниц
железной
                дороги,
Жила,
          в лохмотьях кроясь,
жуя
      понемногу.
И вдруг
             на счастье
                               поезд
ей
     срезал ногу.
Пролечена
                  выплата.
Поправлена
                   еле,
работница
                 выплюнута
больницей
                  в панели.
Что толку
                в ногатых?
Зеваешь,
               блуждая.
Пресыщенность
                          богатых
безножье
               возбуждает.
Доказательство —
                              налицо.
Налицо —
                 факт.
Дрянцо
            с пыльцой,
а девушка
                 нарасхват.
Платье
            зеленое
выпушено
                мехом,
девушка
              определенно
пользуется
                  успехом.
Стихом
             беспардонным
пою,
       забывши
                      меру —
как просто
                 за кордоном
сделать
             карьеру.

ПАРИЖАНКА

Вы себе представляете
                                      парижских женщин
с шеей разжемчуженной,
                                       разбриллиантенной рукой…
Бросьте представлять себе!
                                             Жизнь —
                                                            жестче —
у моей парижанки
                             вид другой.
Не знаю, право,
                         молода
                                     или стара она,
до желтизны
                     отшлифованная
                                               в лощеном хамье.
Служит
             она
                   в уборной ресторана —
маленького ресторана —
                                        Гранд-Шомьер.
Выпившим бургундского
                                        может захотеться